За нашу и вашу свободу (события 1794 года).
Фрагменты из книги Грабеньский Вл. История польского народа.–Мн.:–МФЦП, 2006.
В предверии восстания.
17 июня 1793 г. в Гродно собрался последний сейм Речи Посполитой. Сеймовым маршалком был выбран варшавский посол коронный чашник Станислав Белинский. Призвание к маршалковскому жезлу Белинского было совершенно вопреки законам Речи Посполитой, согласно которым на сейме, созванном во время существования конфедерации, председательствуют обыкновенно ее маршалки: коронный и литовский. Приказ об удалении публики из палаты, уничтожая гласность заседаний–одну из важных основ парламентаризма, вызвал многочисленные протесты, к которым присоединился и Великий литовский маршалок Тышкевич. Сиверс приказал приставить к дверям квартир некоторых предводителей оппозиции московскую стражу, а другим пригрозил высылкой и конфискацией их имущества. Терроризированный сейм дал согласие на удаление публики, которую маршалок Белиньский и велел удалить из залы заседаний. Более упорно оппозиция вела борьбу с требованиями дворов относительно трактатов о разделе.
Для уничтожения оппозиции московский барон Сиверс приказал войскам окружить сеймовый зал, арестовать нескольких послов, секвестировать королевские доходы, владения Тышкевича и других. Он уступил лишь перед угрозой прекращения сеймовых заседаний и согласился на назначение делегации для ведения переговоров с одним Петербургским двором. Этой делегации Сиверс и представил проект трактата о разделе. 22 июля делегация подписала трактат, уступая России земли, обозначенные в оккупационной публикации. Ратификация трактата сеймом наступила 17 августа 1793 г.
Перед заседанием 2 сентября Сиверс уведомил Великого литовского маршалка Тышкевича, что, ввиду полученных сведений о подготовленном покушении на жизнь Станислава Августа, он введет в замковый двор московское войско с пушками, поставит стражу у окон и дверей, устроит обыск послов и тех, у которых будет найдено оружие, предаст суду по обвинению в подготовке тайного убийства. Он оповестил при этом, что заседание не будет закрыто до тех пор, пока сейм не уполномочит делегацию подписать трактат о разделе с Пруссией.
Обещание Сиверса было дословно выполнено. В зале заседаний московские офицеры заняли скамьи для публики, рядом с троном сел генерал Раутенфельд. Сейм, терроризированный Сиверсом, истощенный двенадцатичасовой осадой, подчинился и уполномочил делегацию подписать трактат с Пруссией о разделе. Она исполнила это 25 сентября 1793 г., отказываясь в пользу Пруссии от земель, упомянутых в оккупационном акте.
Уже после подписания трактата о разделе 22 июля 1793 г. Светлейшая Тарговицкая конфедерация перестала быть нужной России. В ту минуту, когда конфедерация была убеждена в том, что прислуживая России в вопросе о разделе, она приобрела для себя почву для существования и после сейма, из Петербурга на нее обрушился удар. Императрица прислала Сиверсу приказ о роспуске Тарговицкой конфедерации и замене ее другой, сеймовой. Всеобщая ненависть к конфедерации, опозоренная преступлением привода в страну чужеземных войск, террором и хищничеством, помогла исполнению повелений Екатерины. 15 сентября Тарговицкая конфедерация прекратила свое существование, а вместо нее появилась сеймовая, Гродненская.
Сейм установил новую форму правления Речи Посполитой: ей воспрещалось самостоятельно входить в дипломатические сношения с другими государствами, распускались сверхкомплектные войска. Проект новой формы правления, который Сиверс наметил с несколькими московскими приверженцами, был принят на последнем заседании сейма 23 ноября 1793 г. Новая конституция была повторением штакельберговской 1775 г с некоторыми изменениями. Эта конституция не вошла в жизнь вследствие событий, наступивших вскоре после закрытия сейма и роспуска Гродненской конфедерации.
Начало.
После закрытия Гродненского сейма король с восстановленным Постоянным Советом вернулся в Варшаву. За ним в столицу прибыл новый московский посол, преемник Сиверса, барон Оттон Игельстром. Он имел под своим командованием около 30000 московского войска, из которого 8000 стояло в Варшаве, остальная же часть была рассеяна по провинциальным городам. Под бдительным оком Игельстрома и московских генералов в стране назревал союз, который дал призыв к народному восстанию.
Более горячие патриоты мечтали о взрыве восстания уже во время Гродненского сейма. В Варшаве хлопотал мещанин банкир Андрей Капостас в соглашении с генералом Игнатием Дзялыньским, в Литве (сучасная Беларусь)–литовский обозный Карл Прозор, посол четырехлетнего сейма Франциск Ельский и некоторые другие. Они сообщались с республиканским войском, завязали сношения с эмигрантами, пребывавшими в Саксонии, Коллонтаем и Игнатием Потоцким. Для возбуждения умов эмигранты составили и напечатали в Лейпциге (Липске) книгу под заглавием «Об установлении и упадке польской конституции 3 мая 1791 г.», в которой обличали преступления тарговицких конфедератов и коварство политики дворов, участвовавших в разделе. Для руководства восстанием заговорщики решили призвать генерала Фаддея (Тадеуша) Костюшко.
Костюшко родился в 1746 г. в Новогрудском воеводстве, Слонимском повете, в фольварке Mеpечовщина, в семье Людовика и Феклы (урожденной Ратомской) Костюшко. Образование он получил в Бресте-Литовском у иезуитов и в Варшавской рыцарской школе, в 1770 г. выехал во Францию, где изучал военное инженерное искусство. Он вернулся в страну после первого раздела и вскоре, не получив места в народном войске, отправился и Северную Америку. Там он принимал участие в войне американских колонистов с Англией, дослужился до генеральского чина и в 1785 г. вновь вернулся на родину. Во время четырехлетнего сейма он поступил в коронную армию и участвовал в кампании 1792 г. После присоединения короля к Тарговицкой конфедерации, Костюшко вышел в отставку и выехал за границу. Он сносился с польскими эмигрантами в Лейпциге, потом отправился в Париж, составляя планы спасения Речи Посполитой при помощи Франции. Осенью же 1793 г. он опять находился в Саксонии, где принял предложенную ему заговорщиками диктатуру в народном восстании. Через эмиссаров Костюшко разослал воззвания, призывающие граждан Речи Посполитой к вооружению, сам же с генералом Иосифом Зайончком появился в окрестностях Кракова. Убедившись в недостаточности приготовлений, он выехал в Италию, где его отыскал посланный заговорщиками Ельский и убедил в необходимости немедленно же начать вооруженное движение.
Игельстром напал на следы приготовлений к восстанию. Он распорядился арестовать многих выдающихся граждан в Варшаве и Вильно и между ними генерала Дзялыньского, которого велел сослать в отдаленные места России. В духе постановления Гродненского сейма московский посол приказал Постоянному Совету уменьшить армию до 15000, чем намеривался лишить восстание опоры в войске. Костюшко, убежденный в важности момента, явился в Дрезден, где с эмигрантами составил план действий; затем направился в Краковское воеводство и ожидал от республиканских войск сигнала к восстанию.
Посвященный в планы заговорщиков генерал Антон Мадалинский, уволенный Постоянным Советом в отставку, собрал свою бригаду, насчитывающую 700 лошадей, в Остроленке и двинул ее в Краковское воеводство. Оставляя в стороне московские отряды, он направился прежде всего на север к Млаве, затем к югу, вдоль новой прусской границы. Игельстром велел своим войскам преследовать Мадалинского, а кроме того, распорядился сконцентрировать все московские силы, размещенные на юге, назначая Радом сборным пунктом. Благодаря устроенной Игельстромом концентрации, Краков был освобожден от московского гарнизона. Подполковник Лыкошин со своими подчиненными покинул Краков, оставляя в нем республиканский гарнизон под предводительством генерала Иосифа Водзицкого. Через несколько часов по уходе Лыкошина 23 марта 1794 г. Костюшко, укрывавшийся в окрестностях, прибыл в Краков.
24 марта 1794 г. республиканское войско под командованием генерала Водзицкого стало на краковском рынке. Около полудня перед фронтом войска показался Костюшко, приветствуемый возгласами масс народа. Войско тотчас же принесло присягу на верность Костюшко как главному начальнику вооруженных сил. Костюшко со своей стороны присягнул, что вверенную ему власть употребит только для обороны целостности государства, возвращения ему независимости и укрепления всеобщей свободы. Принеся присягу, Костюшко с генералом Водзицким и офицерами отправился в ратушу, где собрались граждане разных сословий. Посол четырехлетнего сейма Александр Линовский прочел акт восстания граждан, обитателей Краковского воеводства, который присутствовавшие и подписали среди радостных возгласов.
Акт восстания указывал на бесчестность соседних государств: России и Пруссии, преступления изменников отечеству, тарговицких конфедератов и плачевное состояние народа после второго раздела Речи Посполитой. Граждане Краковского воеводства, подавленные тяжестью общественных бедствий, объединяют свои силы в повстанческий союз для вытеснения из Речи Посполитой чужеземных войск, восстановления прежних границ, освобождение края от насилия и узурпации как чужой, так и своей. Для достижения цели они признают главным начальником и руководителем вооруженного восстания Фаддея Костюшко; устанавливают Главный Народный Совет, исполнительную комиссию Краковского воеводства и уголовный суд. Главный начальник руководит вооруженными силами, замещает все военные должности, а в случае 6олезни или иного препятствия, не позволяющего ему исполнять обязанности, имеет право назначать своего заместителя. Главный Народный Совет, составленный из членов, назначенных начальником, будет заведовать общественной казной, набором рекрутов, закупкой оружия и амуниции, поисками помощи у иностранных дворов, отправлением правосудия, пробуждением патриотического духа. Исполнительная комиссия будет исполнять поручения начальника и Главного Совета. Уголовный суд, составленный из членов, назначенных Главным Советом, будет присуждать к смертной казни за преступления против народа и действия, враждебные целям восстания. Отдельное постановление граждан Краковского воеводства призывало к восстанию всех мужчин от восемнадцати до двадцати восьми лет от роду, повелевало городам и деревням вооружаться, наложило временную подать на старост, землевладельцев и духовенство. В тот же самый день, 24 марта 1794 года, Костюшко издал манифесты войску, гражданам, духовенству и женщинам. Восстание бросило перчатку одной России, не вызывая Пруссии и Австрии. Наиболее неотложным делом сам начальник считал спасение рассеянных отрядов республиканского войска, которым угрожала концентрирующаяся по приказу Игельстрома московская армия. 1 апреля Костюшко покинул Краков. В двух милях от города, у деревни Любожицы, он соединился с подходящими бригадами Мадалиньского и Манжета, вследствие чего его армия имела уже 4000 человек, вооруженных двенадцатью пушками. К деревне Конюшей, находящейся на расстоянии одной мили от Любожицы, подошло 2000 краковских крестьян, которых собрал и вооружил пиками и косами, насажанными на колья, член исполнительной комиссии Ян Сьляский. С противоположной стороны подвигался генерал Денисов с 5000 человек.
Первые победы.
4 апреля произошло сражение у деревни Рацлавицы. Костюшко отдал крестьянам приказ захватить неприятельские пушки. В атаку бросились более 300 крестьян, которых сопровождал на коне начальник, побуждая их к битве словами и жестами. Домохозяин из деревни Ржендовиц Войтек Бартос первым бросился к неприятельской батарее и погасил своей шапкой фитиль пушки. Сражение длилось с 3 часов дня до 8 часов вечера. Костюшко потерял около ста людей, но рассеял неприятеля и забрал у него двенадцать пушек. После битвы он прославлял перед народом мужество солдат, генералов: Зайончика и Мадалиньского, начальника бригады Манжета и майора Лукке. Бартоса он почтил производством в хорунжие, причем прозвал его Войтехом Гловацким. Для того чтобы почтить краковян, Костюшко надел на себя вместо генеральского мундира их белую сермягу (сукману). После расловицкой битвы начальник двинулся в Сандомирское воеводство, по дороге увеличивая и организуя силы восставших.
Рацлавицкая победа, хотя и не уничтожила неприятеля, но все таки дала большое моральное значение: благодаря ей, организовалось восстание в холмской земле и Люблинском воеводстве; она ускорила взрывы восстания в Варшаве и Вильно.
Московский гарнизон в Варшаве насчитывал около 8000 человек вооруженных тридцатью четырьмя пушками. Кроме того, Игельстром имел в своем распоряжении прусский отряд, расположенный около Варшавы, более 1600 солдат. В варшавском республиканском гарнизоне было всего около 3000 человек. Для освобождения Варшавы из-под московского владычества нужно было поднять городское население, без которого одному республиканскому войску было бы нелегко справиться с превосходящими его количеством людей неприятельскими силами. Истинным организатором варшавского восстания был ксендз Иосиф Мейер, которому помогал сапожный мастер Ян Килиньский.
Ксендз Мейер, жмудский шляхтич (Жмудь–современная Летува без Вильни), имел приход в Троцком воеводстве, но проживал в Варшаве, где всецело посвяти себя литературе и политике. Получив известие о взрыве восстания в Кракове, он начал вести агитацию среди республиканских офицеров, а при посредничестве Килиньского привлек к заговору и ремесленные цехи. Игельстром, узнав от шпионов о приготовлениях к восстанию, задумал захватить варшавский арсенал, находившийся в руках республиканского гарнизона. Он рассчитывал на услужливость Великого коронного гетмана Петра Ожаровского, который занял место Браницкого, а также на коменданта варшавского гарнизона Яна Августа Пихоцкого. Нападение на арсенал и республиканский гарнизон Игельстром намеревался выполнить на кануне Пасхи. Генерал Пихоцкий, посвященный в планы чрезвычайного посланника, примыкал к заговору и потому уведомил обо всем ксендза Мейера, вследствие чего взрыв восстания был ускорен и назначен на ночь 17 на 18 апреля.
По данному сигналу из казарм выступили республиканские войска, а мещанство сбежалось к арсеналу. Более мелкие московские посты были обезоружены. Полковник Гауман, командовавший полком Дзялыньского, имел стычку с неприятельской пехотой на Краковском Предместье, напротив костела св. Креста, значительную часть ее он уничтожил, а остаток оттеснил в боковые улицы. Мещане поражали неприятеля с крыш и окон домов, нападали на квартиры изменников и московских сановников, подвергая их аресту. Остальные неприятельские войска заперлись во дворцах московского посольства и Борха на Медовой улице, а также в здании Речи Посполитой на площади Красиньских. На следующий день, 18 апреля, командование над восставшими принял генерал Станислав Мокроноский, приказавший штурмовать дворцы. Московиты сдались. Игельстром бежал, оставив кассу и архив посольства. Вечером 18 апреля в Варшаве уже не было московитов, за исключением 1500 пленников и 2000 трупов. Со стороны восставших пало около 1000 человек.
19 апреля жители Мазовецкого княжества письменно объявили о своем присоединении к краковскому восстанию под начальством Костюшко. Они пригласили генерала Мокроноского занять должность коменданта Варшавы, учредили Временный Замещающий Совет, который был разделен на отделы: дипломатический, военный и финансовый, и должен был функционировать под руководством только что избранного президента города, посла четырехлетнего сейма Игнатия Закшевского. Немедленно же были учреждены исполнительная комиссия Мазовецкого княжества и уголовный суд.
В ночь с 22 на 23 апреля вспыхнуло восстание а Вильно. Московский гарнизон под начальством генерала Арсеньева составлял более 1000 солдат, вооруженных несколькими пушками, поставленными в предместье Погулянке. Литовское войско под предводительством Великого гетмана Симона Коссаковского состояло примерно из 400 человек. Инженерный полковник Иаков Ясиньский организовал заговор среди войска, ночью напал на московские посты, обезоружил их и взял в плен вместе с генералом Арсеньевым. Граждане составили акты народного восстания и присягнули ему, а командование городом передали Ясиньскому, также учредив Главный Временный Заменяющий Совет Великого княжества Литовского, для преследования изменников–Депутацию общественной безопасности и уголовный суд. 25 апреля, в силу декрета уголовного суда Симон Коссаковский был повешен на рынке напротив гауптвахты в присутствии правительственных магистратур, войска и толпы публики. Во время восстаний в Варшаве и Вильно раздавались лозунги французской революции. Полковник Ясиньский верил в действие виселицы, ксендз Мейер также был приверженцем системы террора. Пример, данный Ясиньским в Вильно, привел к волнениям варшавского мещанства.
Прошел слух, что некоторые из изменников, заключенных и тюрьму в ночь с 17 на 18 апреля, пытались спастись бегством. В ночь на 9 мая на улицах Варшавы поднялось лихорадочное движение, к утру появились построенные руками толпы виселицы: три на рынке Старого Города (Stare Miaslo), четвертая па Краковском предместье перед бернардинским костелом,–все с надписью «Наказание изменникам отечеству». Как только 9 мая в ратуше собрался Временный Замещающий Совет, толпы под предводительством ксендза Мейера и Казимира Конопки, некогда секретаря Коллонтая, заполнили рынок и добивались казни четырех изменников: Великого коронного гетмана Ожаровского, польного литовского гетмана Иосифа Забелло, епископа Коссаковского и посла Гродненского сейма, теперь маршалка Постоянного Совета Анквича. Когда Замещающий Совет не захотел исполнить требования, Конопка и ксендз Мейер повели на него толпу черни, вооруженную саблями и пистолетами, кричавшую: "Отечество требует наказания изменников!” Под давлением толпы Замещающий Совет поручил уголовному суду немедленно же объявить приговор Ожаровскому, Забелло, Коссаковскому и Анквичу. В тот же день совершилась экзекуция, сопровождаемая возгласами: «Да здравствует революция!»
Во время этих событий Костюшко расположился лагерем при Поланьце, в Сандомирском воеводстве, обдумывая средства к вооружению трехсоттысячного войска. Такое большое число защитников страны должны были доставить объявленное Костюшко "посполигое рушение” граждан и надежду на массовое участие крестьян в борьбе. Но участие крестьян в войне в значительной степени зависело от помещиков, которых начальник также побуждал к вооружению подданных и отправку их на поле битвы. Исполнительная комиссия Краковского воеводства уже 28 марта поручила обывателям без применения принудительных средств вызывать в крестьянах добровольное желание служить в войске. Позднее, после рацлавицкой битвы, она просила помещиков не угнетать барщиной тех крестьян, которые были отданы в воеводскую милицию. Сам Костюшко после рацлавицкого сражения издал воззвание об освобождении от барщины и даней на все время военной службы крестьян, находившихся под оружием; он приказал властям определить тягло семейств, оставшихся на месте; принял крестьян под опеку правительства, позволяя приносить им жалобы на владельцев в исполнительные комиссии. "Является необходимым, –писал Костюшко,–что бы народ чувствовал, что сражаясь против общего неприятеля, находит в этом улучшение своего жребия; что в спасенной от ига Речи Посполитой его состояние будет несравненно счастливее, чем тогда, когда в ней будут править чужие”. Из лагеря при Винярах 2 мая вышел приказ об уменьшении барщины на один день в неделю для каждого крестьянина, уходящего в войско, и об освобождении сельских обществ от всяких повинностей во время их участия в преследовании неприятеля. Однако наиболее важным был универсал Костюшко, изданный при Поланьце 7 мая. Каждый крестьянин получает полную свободу перехода, лишь бы уплатил долги, выплатил государственные подати и уведомил исполнительную комиссию о своем новом местожительстве. Количество дней барщины уменьшается с пяти или шести дней в неделю до трех и четырех, с трех или четырех–до одного, с одного в неделю–до одного в две недели. Этим облегчением все крестьяне будут пользоваться на все время восстания. Служащие в войске свободны от барщины до возвращения их домой. За хозяйством участников войны должны досматривать местные правительственные власти, сельские общества и помещичьи усадьбы. Крестьянин—собственник обрабатываемого им участка и не может быть согнан с него паном, если выполняет обязанности, определенные законом. Воеводства, земли и поветы должны быть разделены на так называемые дозоры , из которых каждый охватывает от 1000 до 2000 хозяйств. В каждом дозоре (округе) для принятия жалоб от крестьян на притеснение панов и донесении усадеб о неповиновении или беспорядках народа будет находиться должностное лицо, назначенное исполнительной комиссией. Это должностное лицо, называемое надзирателем, будет решать споры между крестьянами и помещиками. В случае недовольства сторон его приговором, им принадлежит право апелляции в исполнительную комиссию.
Одновременно с усилиями, направленными па увеличение количества войска, Костюшко укреплял энергию восстания, создавая центральный правящим орган, намеченный актом 24 марта,–Главный Народный Совет. Организацию Совета Костюшко определил в универсале 10 мая, введением же его в жизнь занялись Коллонтай и Игнатии Потоцкий, которые с этой целью приехали в Варшаву. Он состоял из восьми советников и тридцати двух заместителей. Разделялся он на восемь отделов: порядка, безопасности, правосудия, финансов, продовольствия, военных нужд, иностранных дел и инструкций. Отделами руководили следующие советники: отделом порядка–Алоизий Сулистровский, безопасности–Фома Вавжецкий, правосудия–Франциск Мышковскнй, финансов–Коллонтай, продовольствия–Игнатий Закшевский. военных нужд–генерал Велёвейский, иностранных дел–Игнатий Потоцкий, инструкций–Ян Яськевич. Для Литвы Костюшко утвердил такую же самую магистратуру под названием Центральной Депутации Великого княжества Литовского. Имея в лице этих органов помощь при заведовании административными и судебными делами, Костюшко предпринял наступательные действия против неприятеля.
Первые поражения.
В начале июня Костюшко с армией, состоящий примерно из 14000 человек, вооруженной 24 пушками, подвинулся к новой прусской границе за отступавшим московским генералом Денисовым. На границе стоял прусский корпус под командованием генерала Фаврата, но Костюшко не допускал возможности наступательных шагов с его стороны. Между тем при Щекоцинах прусское войско подало руку помощи московскому. В борьбе с неприятельской армией, в которой было более 26000 человек с 120 пушками, республиканская армия потерпела поражение. Она потеряла около 1000 человек, среди них генералов Водзицкого и Гроховского. Через два дня после шекоцинского сражения, 8 июня, восстание потерпело второе поражение–у новой российской границы в Холмском воеводстве. Костюшко отправил против московского генерала Дерфельдена, намеревавшегося перейти Буг, корпус в несколько тысяч человек под командованием Иосифа Зайончка. Дело дошло до битвы при Холме, которая окончилась отступлением Зайончка и потерей нескольких сот республиканских солдат.
После этих поражений республиканские войска с двух сторон отступали к Варшаве: Костюшко от Щекоцин на Кельцы, Зайончек от Холма на Люблин.
Костюшко, несмотря на неожиданное прусское вмешательство и поражения, не отчаивался в успехе. В лагере под Кельцами 10 июня он издал ордонанс с лозунгом «Свобода, равенство и независимость», повелевающий республиканским регулярным войскам переходить прусскую и российскую границы и побуждать народ к восстанию. Главный Народный Совет, напоминая о воззвании к великопольским гражданам о вероломстве Фридриха-Вильгельма II, призывал, народ сбросить прусское иго.
В момент призыва к твердости духа и усилению энергии 15 июня Краков попал в руки пруссаков. Комендант города полковник Венявский сдал его пруссакам не только не исчерпав всех средств обороны, но даже без выстрела. Правда, Краков в стратегическом отношении уже не имел значения для Костюшко, но потеря прежней столицы Речи Посполитой, в которой прогремел первый призыв к восстанию, была моральным ударом. Это понял начальник, посылая воззвание, в котором пытался поднять гражданский дух. Однако он не смог сгладить того впечатления, какое произвело на умы варшавского простонародья падение Кракова, и предупредить катастрофу 28 июня.
Междоусобица.
Варшавское мещанство, которое в ночь с 17 на 18 апреля освободило столицу от московских войск, приобрело сознание своей силы и имело претензию на участие в руководстве общественным делом. Это сознание и претензия усилились после 9 мая, когда на виселицах, устроенных толпой, повисли четыре изменника Отечеству. В конце мая, после организации Главного Народного Совета, в лагерь Костюшко отправилась депутация варшавских мещан с протестом по поводу того, что назначение членов этой магистратуры было совершено без их участия. Известие о капитуляции Кракова, приписываемой измене, вызвало взрыв 28 июня. Тот же самый Конопка, который предводительствовал толпой 9 мая, 27 нюня явился к окопам Варшавы и перед упражнявшейся в военном учении милицией стал распространяться об измене полковника Венявского, а также о снисходительности Главного Народного Совета к торговичанам и московским приверженцам. Заметив какого-то босого солдата, он стал негодовать по поводу дороговизны содержания изменников, заключенных в тюрьмы после апрельских событий, но еще не наказанных, указывая на обиду, какая этим наносится защитникам Отечества. Конопка доказывал необходимость скорейшего суда над узниками, побуждал солдат и публику, занятую насыпанием оборонительных валов, потребовать скорейшего наказания для изменников. Поздно вечером толпы сошли с окопов на рынок Старого Города, к ратуше, где Конопка вторично выступил с речью, поименно называя фамилии узников и напоминая об их преступлениях. Он доказывал, что преступники, которых он назвал, заслуживают смертной казни и что суд должен, возможно скорее, приговорить их к ней...
Толпы, вместо того, чтобы требовать суда, собрались поздно ночью при факелах ставить виселицы. Когда на следующий день Главный Народный Совет велел полицейским органам разрушить виселицы, толпа закипела от гнева. Она изранила саблями полицию и пошла к ратуше, добиваясь от Совета немедленного суда и наказания изменников. Когда президент Закшевский, снесшись с Советом, отказался исполнить требования толпы, последняя бросилась к тюрьмам. Повесили князя Антона Четвертинского, Виленского епископа Масальского и нескольких шпионов, убили также нескольких ни в чем неповинных лиц. Выволокли из тюрьмы епископа Скаршевского и Великого коронного маршалка Мошиньского–первый купил себе жизнь денежной подачкой, врученной палачу, второму сохранил жизнь своими просьбами президент Закшевский.
Главный Народный Совет велел арестовать главных виновников беспорядков, среди них Конопку и ксендза Мейера. Начальник осудил беспорядки и предал виновных суду. По определению уголовного суда непосредственные виновники насилия были приговорены к повешению, менее виновные к заключению в тюрьму, Конопка–к изгнанию из страны. Ксендз Мейер получил свободу, как хороший патриот. Снисходительность суда но отношению к Конопке и ксендзу Мейеру приписывали влияниям Коллонтая, которого считали моральным виновником волнений. Карая беспорядки и насилие, Костюшко в то же время удовлетворил общественное мнение, учредив в своем лагере военный суд над виновниками капитуляции Кракова. Заочным декретом этого суда полковник Венявский и подполковник Кальк были приговорены к повешению.
После этих событий Костюшко подошел к Варшаве, которой угрожали прусский король и предводитель московских войск генерал Ферзен.
Для обороны столицы Костюшко расположил на левом берегу Вислы три лагеря: свой собственный с главной квартирой в Мокотове, Зайончка у Воли и князя Иосифа Понятовского при Марымонте. На правом берегу Вислы, у Праги, расположился лагерь с 3000 человек. Всего Костюшко для защиты Варшавы имел около 26000 человек и 200 орудий. Соединенные осаждающие армии–прусская, под начальством самого Фридриха-Вильгельма, и российская–состояли из 40000 человек.
Варшавское общество под градом неприятельских пуль не только прилагало усилия к защите, но и питало подозрительность к лицам, не отличавшимся патриотическим усердием. Примас князь Михаил Понятовский сделался жертвой этой подозрительности. Распространился слух о том, что было перехвачено письмо, в котором он будто бы давал прусскому королю указания, касающиеся наиболее легкого способа взять Варшаву. Народ начал толпиться на улицах, посылал угрозы и готовился к постановке виселицы. Станислав Август, чтобы избежать позора, будто бы уговорил брата принять яд. Утром 12 августа нашли бездыханный труп примаса.
Угрожали и самому Станиславу Августу.
Приятель Коллонтая, ксендз Франциск Дмоховский, замещая отсутствующего советника Яскевича, принял в свое ведение отдел инструкций в Главном Народном Совете. Помимо контролирования школ, надзора над периодическими изданиями и типографиями, Дмоховский редактировал ежедневную "Правительственную газету”, в которой помешал распоряжения главного Совета и политические известия. В конце августа он опубликовал найденный в архиве московского посольства счет, перечисляющий сановников, которые во время делегационного сейма получали деньги от Штакельберга. Между поименованными находился и Станислав Август как получивший несколько тысяч дукатов.
Произведенное таким способом нападение на короля в момент осады города и возмущения умов, несколько дней спустя после таинственной смерти примаса, обнаруживало опасную тенденцию. Станислав Август, ввиду брошенного ему обвинения, должен был объясниться и просил Главный Совет оправдать его перед обществом.
Общественное мнение было возмущено и нерегулярностью в наказании участников Тарговицы и Гродненского сейма. Уголовный суд Мазовецкого княжества заочно приговорил к виселице всех тех, кто подписал Тарговицкнй акт 14 мая 1792 г., а именно: Щенсного, Потоцкого, Северина Ржевуского, Браницкого, Сухожевского и т.д., однако он не удовлетворил общественного мнения. С одной стороны, его обвиняли в излишней суровости к виновникам беспорядков и насилия 28 июня, с другой–в вялом наказании изменников. Костюшко. подчиняясь давлению общественного мнения, закрыл уголовный суд Мазовецкого княжества, а вместо него учредил уголовный военный суд, председателем которого стал генерал Заёнчек, причисляемый к террористам, которых прозвали, по имени Гуго Коллонтая, гугонистами. В сентябре этот суд приговорил к повешению епископа Скаршевского за участие в заседаниях Гродненского сейма. Когда тарговичане in effigie (заочно) были повешены, Костюшко, благодаря усиленным настояниям короля и папского нунция, смягчил приговор относительно Скаршевского, заменив виселицу пожизненным заключением. Милость, оказанная Скаршевскому, вызвала недовольство–весь комплект уголовного военного суда подал в отставку.
Оборона Варшавы.
Осада Варшавы длилась с 13 июля до 6 сентября и окончилась отступлением неприятеля. Помимо энергичного отражения неприятельских атак, такому результату содействовало восстание в прусском захвате, так как в ответ на воззвание начальника и Главного Народного Совета все великопольские поветы повели борьбу с пруссаками. Ксаверий Домбровский, собрав около 2000 крестьян и 400 человек шляхетской конницы, занял Коло и Конин. Куявский каштелян Дионисий Мневский взял Брест и Влоцлавок, после чего ударил на прусские суда, шедшие к Варшаве, и забрал весь транспорт орудийных ядер и пороха. Это происшествие расстроило планы неприятеля. Фридрих-Вильгельм, лишенный амуниции, прекратил осаду. Вслед за ним свернул свои палатки Ферзен и направился в Люблинское воеводство. Оттеснение неприятеля от Варшавы было последним триумфом восстания. Плачевный оборот литовского восстания лишил значения все предшествующие удачи и привел дело к самой трагической развязке.
Костюшко назначил главным командиром литовских войск Михаила Вельгорского. Вельгорский отстоял Вильно во время штурма московских войск, но вскоре затем сложил с себя командование, жалуясь на страдания от ран, полученных им ранее на австрийской службе. Костюшко назначил на место Вельгорского генерала Станислава Мокроноского, прославившегося дальновидностью и самопожертвованием во время апрельского восстания в Варшаве. Прежде чем Мокроноский успел приехать для принятия командования над литовским войском, московская армия 11 августа повела атаку на Вильно, обороной которой руководил генерал Антон Хлевиньский, и взяла его. Падение Вильно дало московским войскам возможность маршировать через Литву для подавления восстания в Короне.
Теперь Костюшко имел в своем распоряжении 70-тысячную армию, наполовину невооруженную и необученную. Против же себя он имел около 60000 пруссаков, 50000 московитов и 4000 австрийцев, которые в конце июня под предводительством генерала Гарнокурта вступили в Сандомирское воеводство, оккупируя эту часть Речи Посполитой. Кроме того из Немирова шел для подавления восстания генерал Суворов с армией, насчитывающей 18000 человек, вооруженной 60-ю пушками. Для сопротивления такому многочисленному неприятелю Костюшко должен был восстановить свои силы. Дивизию князя Иосифа Понятовского он выслал к Бзуре против пруссаков, генералам Генриху Домбровскому и Maдалиньскому поручил отправииться на помощь великопольским инсургентам, на генерала Иосифа Сераковского возложил задержку движения Суворова.
Князь Понятовский со своей позиции при Бзуре сдерживал движение вперед прусской армии. Генерал Домбровский уничтожал в великопольских городах прусские гарнизоны, перешел Нотець и при Быдгоще (Бромберг) взял в плен известного жестокостями полковника Шекули. Но Сераковский, имевший под своим командованием около 5000 человек, не оправдал ожиданий. Он встретился с Суворовым при деревне Крупчицы на расстоянии одной мили от Кобрина (в Брест-Литовском воеводстве), ввиду перевеса неприятельских сил, отступил к Бресту-Литовскому, перешел Буг и расположился лагерем при Тирасполе. Суворов 19 сентября догнал его, отобрал у него 28 пушек и рассеял всю дивизию.
Костюшко обдумывал новые меры, чтобы задержать дальнейшее наступление Суворова, когда произошло событие, имевшее большое значение: переправа генерала Ферзена через Вислу со всем шестнадцатитысячным корпусом, принимавшим участие в осаде Варшавы. Ферзен становился чрезвычайно большой помехой: он отрезал один из главнейших путей снабжения Варшавы продовольствием, он мог соединиться с Суворовым, занимающим линию Буга. Костюшко признал необходимым уничтожить корпус Ферзена и с этой целью сконцентрировал свои силы при Мацеёвицах в Сандомирском воеводстве.
В боевой линии у Мацеёвицкого замка стало всего 7000 солдат, вооруженных 20-ю пушками. Командование правым крылом принял Игнатий Каменьский, центром–Сераковский, левым крылом–Карл Князевич. Генерал Адам Пониньский (сын подвергнувшегося потере чести), стоящий во главе 3500 солдат в окрестностях Вепря, получил приказ переправиться во время битвы через Вислу и повести с тыла атаку на неприятеля.
На рассвете 10 октября неприятель в боевом порядке начал наступление на Мацеёвицы. Костюшко, отражая атаки московитов, не мог дождаться Пониньского, обязанного ударить неприятелю в тыл. Несмотря на богатырские усилия как вождя, так и войска, в первом часу дня республиканская армия оказалась почти наголову разбитой. Уцелело едва 1000 человек, остальные пали или попали в плен. В зале Мацеёвицкого замка, наполненной генералами, встретились в качестве пленников Сераковский, Князевич, Каменьский, адъютант Костюшко Фишер и секретарь Юлиан Урсын Немцевич. Около пяти часов вечера казаки принесли на пиках покрытого кровью и находившегося в беспамятстве Костюшко.
Главный Народный Совет, получив известие о поражении, назначил заместителем Костюшко посла четырехлетнего сейма Фому Вавжецкого, прославившегося участием в восстании на Литве. После мацеёвицкой битвы положение было отчаянное. Победоносный Ферзен рассылал свои отряды под самую Варшаву. В нескольких милях от столицы Кароны приходилось иметь чуть ли не ежедневные стычки с пруссаками. Австрийский генерал Гарнонкурт не позволял закупать хлеб в Люблинском воеводстве и приближался к Радому. С каждым часом около Варшавы суживался круг московских орудий и штыков. Восстание терпело все новые потери в рекрутах, деньгах и средствах продовольствия. Несмотря на это, Главный Народный Совет не опускал рук. Чтобы обезопасить Варшаву, ежедневно 3000 мешан работали над устройством окопов Праги, на Висле строили плавучие батареи, все ремесленные станки были заняты приготовлением сабель, пик и т.н.
Между тем Суворов, выступив из Бреста-Литовского, соединился с Дерфельденом и Ферзеном и направлялся к Праге. Литовская армия под предводительством Мокроноского пыталась задержать его, но потерпела поражение при Кобылке (в Варшавской земле), а при отступлении потеряла около 1500 человек и все пушки.
В момент приближения Суворова на защиту пражских валов явилось около 18000 человек, в том числе 5000 мещан. Остальная часть республиканского войска должна была стоять на левом берегу Вислы, чтобы быть готовой к отражению прусской армии, которая могла повести атаку на Варшаву.
4 ноября Суворов начал штурм Праги. Восемь тысяч защитников пало с оружием в руках, между ними генерал Ясиньский. Вавжецкий с остальными войсками отступил к Варшаве, охраняя ее сожжением моста на Висле. Московское войско, ворвавшись в Прагу, предалось грабежу и резне. Мстя за разгром Игельстрома в ночь с 17 на 18 апреля, оно не щадило ни женщин, ни детей. Павших в бою, убитых, утонувших в Висле насчитывалось, вместе с пленниками, 23000 человек.
Варшава в страхе решила капитулировать. Главный Народный совет отправил с этой целью в Прагу руководителя отдела иностранных дел Игнатия Потоцкого. Суворов не хотел вести переговоры с ним, как представителем бунтовщического правительства. По возвращению Потоцкого Главный Совет отправил в Прагу трех членов магистрата (городского совета), король же написал Суворову письмо с предложением капитуляции.
Победитель обеспечивал жителям неприкосновенность собственности и личную безопасность, требовал сложения оружия и восстановления моста на Висле. Главный Совет уполномочил магистрат принять все условия, за исключением складывания оружия. Наконец совершилась сдача одной Варшавы, но не войска. Вавжецкий с остатками республиканской армии выступил на юг, Суворов же 9 ноября въехал в Варшаву. Вавжецкнй направлялся к Кракову, но у Радошиц, вблизи Кельц, преследуемый московитами, он распустил свою армию. Взятый в плен, он был выслан в Россию вместе с другими организаторами восстания–Игнатием Потоцким, Закшевским, Капостасом и Килиньским, которые были лишены свободы Суворовым вопреки условиям капитуляции.
Станислав Август в письме 21 ноября отдавал судьбу свою и всей Польши в руки «великодушной победительницы». В ответ на это он получил предложение покинуть Варшаву и отправиться в Гродно. Он исполнил это требование в начале января 1795 г. В Гродно Станислав Август застал старого князя Репнина, который получил поручение склонить его к подписанию акта отречения.
В то же время Россия, Пруссия и Австрия вели переговоры относительно последнего раздела Речи Посполитой. 3 января 1795 г. был подписан трактат о разделе Речи Посполитой между Россией и Австрией. После долгих торгов подобный же трактат был подписан 24 октября 1795 г. между Россией и Пруссией. Земли, забранные Россией, шли с юга по течению Буга до Немирова, оттуда по прямой линии до Гродно и, наконец, по течению Немана и старой прусской границе до Балтийского моря. Австрии досталось пространство между Пилицей, Вислой и Бугом. Пруссия заняла край между Пилицей, Бугом и Неманом. Станислав Август подписал акт отречения 25 ноября 1795 г. в годовщину своей коронации и день именин императрицы. Неуверенный в своей дальнейшей судьбе, он прожил в Гродно до самой смерти Екатерины II.
Cын и приемник Екатерины II император Павел I [1796-1801 гг] в противовес программе матери, к которой питал ненависть, отказался от системы преследования поляков и литвинов, и религиозного притеснения.
Он посетил Костюшко, сидевшего в Петербурге, в Петропавловской крепости, и возвратил ему свободу. Он выпустил из тюрем и ссылки всех узников. Станислава Августа он пересилил из Гродно в Петербург и дружески относился к нему, а мосле смерти поставил ему памятник в костеле святой Екатерины. Считая раздел Речи Посполитой актом несправедливости и политической ошибкой, Павел, однако не соблазнял поляков и литвинов обещаниями возвратить им независимость, из-за которой ему бы пришлось вести войну с Пруссией и Австрией, но зато в управлении литовскими провинциями он руководствовался мягкостью и терпимостью. Он восстановил действие Литовского Статута и выборных судов, воскресил сеймики как органы самоуправления.
Костюшко, воспользовавшись дозволением императора Павла I, выехал в Северную Америку, которую считал своей второй родиной. Узнав о формировании легионов, он в 1798 году прибыл в Париж, но не принимал большого участия в делах эмигрантов. Будучи республиканцем-демократом, он не любил первого консула и прервал сношения с правящими сферами Франции.
Наполеон после победы при Йене через министра полиции Фуше вызвал Костюшко в свою главную квартиру, но получил отказ. Костюшко не желал принимать участие в войне, не получив от Наполеона положительных обещаний по польско-литовскому вопросу.
Умер Костюшко 15 октября 1817 г. в Вавеле, в Швейцарском кантоне Солюр. В 1820 г. на горе св. Брониславы под Краковом был заложен фундамент холма (копец), которым народ почил героя последнего восстания Речи Посполитой.
|
